Переосмыслению подвергся образ Тараса Бульбы. Место в первой редакции, где говорится о том, что Тарас «был большой охотник до набегов и бунтов», заменено во второй следующим: «Неугомонный, вечно он считал себя законным защитником православия. Самоуправно входил в сёла, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма». Вложенные во второй редакции в уста Тараса призывы к товарищеской солидарности в борьбе с врагами и речь о величии русского народа окончательно дорисовывают героический образ борца за национальную свободу

В первой редакции казаки не называются «русскими», предсмертные фразы казаков, такие как «пусть славится во веки веков святая православная русская земля» отсутствуют.

Ниже приведены сравнения различий обеих редакций.

Редакция 1835. Часть І

Редакция 1842. Часть І

Переработанная рукопись была передана автором Н. Я. Прокоповичу для подготовки издания 1842 г.; после смерти Прокоповича она была приобретена, в числе других рукописей Гоголя, графом Г. А. Кушелевым-Безбородко и пожертвована им Нежинскому лицею князя Безбородко (см. Н. Гербель, „О рукописях Гоголя, принадлежащих Лицею князя Безбородко“, „Время“, 1868, № 4, стр. 606—614; ср. „Русская Старина“ 1887, № 3, стр. 711—712); в 1934 г. рукопись была передана из библиотеки Нежинского пединститута в рукописное отделение Библиотеки Украинской Академии Наук в Киеве.

Ни издание 1842 г., ни издание 1855 г. не могут быть положены в основу выработки канонического текста повести, так как они засорены посторонними редакторскими исправлениями.

В основу опубликованного текста повести (Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: [В 14 т.] / АН СССР; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937—1952) положен текст, подготовленный к изданию самим Гоголем в 1842 г., т. е. текст автографа; недостающие места взяты из писарской копии, куда они переписывались с исправленного экземпляра „Миргорода“ (в нескольких случаях текст брался из „Миргорода“ без изменений и таким образом может быть проверен непосредственно по изданию „Миргорода“). Лишь в нескольких случаях текст отступает от рукописи, исправляя предполагаемые описки или восполняя пропуски. Согласно общим принципам издания (см. вступительную статью к тому I), в основной текст не вводятся ни поправки, сделанные Н. Я. Прокоповичем по поручению Гоголя в издании 1842 г., ни позднейшие (1851—1852 гг.) поправки самого Гоголя, нанесенные в корректуре на текст издания 1842 г., поскольку отделение гоголевской правки от не-гоголевской не может быть произведено в этом тексте с полной уверенностью и последовательностью.

Комментарии // Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: [В 14 т. / АН СССР; Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — [М.; Л.]: Изд-во АН СССР, 1937—1952.]

Крылатые выражения

• «Я тебя породил, я тебя и убью!»
• «Есть ещё порох в пороховницах?!»
• «Терпи, козак, — атаманом будешь!»
• «А видите эту саблю? Вот ваша матерь!»
• " Нет уз святее товарищества!"

Критика повести

Наряду с общим одобрением, которым встретили критики повесть Гоголя, некоторые аспекты произведения были найдены неудачными. Так, Гоголю неоднократно ставили в вину неисторичность повести, чрезмерную героизацию казачества, отсутствие исторического контекста, что отмечали Михаил Грабовский, Василий Гиппиус, Максим Горький и другие. Это может быть объяснено тем, что писатель не обладал достаточным количеством достоверных сведений об истории Украины. Гоголь с большим вниманием изучал историю родного края, но информацию он черпал не только из довольно скудных летописей, но и из народных преданий, легенд, а также откровенно мифологических источников, вроде «Истории русов», откуда им были почерпнуты описания зверств шляхтичей, бесчинства евреев и доблести казаков. Особое недовольство повесть вызвала в среде польской интеллигенции. Поляки были возмущены тем, что в «Тарасе Бульбе» польская нация представлена агрессивной, кровожадной и жестокой. Негативно высказывался о «Тарасе Бульбе» Михаил Грабовский, хорошо относившийся к самому Гоголю, а также многие другие польские критики и писатели, такие как Анджей Кемпинский, Михал Бармут, Юлиан Кшижановский. В Польше сложилось устойчивое мнение о повести как об антипольской, и отчасти такие суждения были перенесены на самого Гоголя.