В фильме «Право собственности» трактуется не как объективный социальный институт, достаточно подробно разработанный ещё в Римском праве, а как «изобретение» Джона Локка: «Все началось с Джона Локка. Он ввёл понятие собственности…».

Невидимая рука рынка трактуется как некая религиозная идея А. Смита, в то время как у Смита это лишь образное выражение для обозначения ситуации, когда величина прибыли сигнализирует производителю о том, какой товар выпускать предпочтительнее, а выпуск какого следует сократить. Смит лишь описывал и анализировал уже существовавшие экономические механизмы, а не придумывал новые. Поэтому звучащие в фильме обвинения в его адрес как соавтора «экогеноцида» следует адресовать к экономическим законам, а не к их исследователю. Хотя вопрос о косвенной причастности Адама Смита к геноциду рассматривается и в некоторых других исследованиях. Известная позиция Смита о предпочтении института свободного предпринимательства и минимизации роли государства в экономике является лишь выводом из его научных исследований экономических явлений на этапе развивающегося капитализма. Эти взгляды играли важную роль в последующей экономической практике, обеспечив как быстрое развитие капиталистических обществ, так и быстрое проявление проблем, связанных с их внутренней экономической противоречивостью. Более поздние авторы на основании образной метафоры Смита о «невидимой руке» приписывали ему введение в экономику божественного провидения. Такую трактовку выдвигал Людвиг фон Мизес в работе «Человеческая деятельность». Также интерпретировал данное положение Смита Ричард Генри Тоуни в своей работе «Религия и становление капитализма». При этом сам Смит данную фразу упомянул почти мимоходом при рассуждении о механизмах внешней торговли и роли предпринимателя.

Разумеется, обычно он [предприниматель] не имеет в виду содействовать общественной пользе и не сознает, насколько он содействует ей. Предпочитая оказывать поддержку отечественному производству, а не иностранному, он имеет в виду лишь свой собственный интерес, и осуществляя это производство таким образом, чтобы его продукт обладал максимальной стоимостью, он преследует лишь свою собственную выгоду, причём в этом случае, как и во многих других, он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения; при этом общество не всегда страдает от того, что эта цель не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действительным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится делать это.

В данном вопросе особый интерес представляет точка зрения К. Маркса, который в частности пишет следующие:

Есть экономисты-фаталисты, которые так же равнодушны в своей теории к тому, что они называют отрицательными сторонами буржуазного производства, как сами буржуа равнодушны на практике к страданиям пролетариев, с помощью которых они приобретают свои богатства. Эта фаталистическая школа имеет своих классиков и своих романтиков. Классики, как, например, Адам Смит и Рикардо, являются представителями той буржуазии, которая, находясь ещё в борьбе с остатками феодального общества, стремилась лишь очистить экономические отношения от феодальных пятен, увеличить производительные силы и придать новый размах промышленности и торговле. С их точки зрения, пролетариат, принимающий участие в этой борьбе и поглощённый этой лихорадочной деятельностью, испытывает только преходящие, случайные страдания и сам воспринимает эти страдания как преходящие. Миссия таких экономистов, как Адам Смит и Рикардо, являющихся историками этого периода, состоит лишь в том, чтобы показать, каким образом богатство приобретается в рамках отношений буржуазного производства, сформулировать эти отношения в виде категорий и законов и доказать, что эти законы и категории гораздо удобнее для производства богатств, чем законы и категории феодального общества. В их глазах нищета — это лишь муки, сопровождающие всякие роды как в природе, так и в промышленности.