Как и в большинстве фильмов Ханеке, финал оставлен открытым. Возможно, ударом ножа Эрика мстит себе за ошибки в отношениях с Вальтером или за то, как из побуждений садизма она разрушила карьеру своей ученицы. Согласно предположению Ричарда Липпе, Эрика сознательно пытается травмировать ту мышцу, которая управляет движениями руки, то есть ставит крест на своей карьере пианистки. Одни комментаторы считают такой финал пессимистичным (саморазрушительные действия Эрики продолжатся и в дальнейшем), другие — наоборот, пытаются разглядеть здесь проблеск надежды (Эрика осознала допущенные ошибки и готова начать жизнь с чистого листа).

Значение музыки

]] Большинство пишущих о фильме обращают внимание на важность музыки для понимания основной идеи фильма. В картине не раз звучат песни из шубертовского вокального цикла «Зимний путь». Их слова («Я достиг предела своих грёз, зачем мне длить пребывание в мире спящих?») тонко перекликаются с душевным состоянием главной героини.

По характеристике С. Холдена, Эрика с детских лет настолько погружена в мир искусства, что ей кажется, будто на весь мир распространяется ключевой парадокс обожаемой ею музыки эпохи романтизма: любые завихрения безумия следуют непререкаемым повелениям автора. По ходу фильма она понимает, что жизнь и искусство устроены совершенно по-разному.

Робин Вуд трактует членовредительство Эрики в последней сцене как её протест против использования музыки в карьерных целях: обе матери как «люди, не способные понять музыку и взращённые в обществе, не признающем иных ценностей, кроме материального благополучия… извращают способность искусства к освобождению и раскрепощению в очередную форму притеснения и подавления» своих дочерей.

Война полов

Роман Елинек пропитан идеями феминизма, от которых в киноверсии осталось мало следа. «Эрика хочет изменить систему и не видит в своём партнере индивидуальности — как раньше мужчины не видели её в женщине. Она думает, что он представляет всю систему, и в этом её заблуждение», — рассуждает Изабель Юппер. «Пианистка» может быть истолкована в рамках лакановской парадигмы о фантазийной природе межполового влечения (любви) и о кардинальном различии психосексуальной природы мужчин и женщин (по характеристике Р. Вуда, деконструкция секса).

Робин Вуд считает главным «злодеем» фильма Вальтера — фигуру, с которой отождествляет себя основная часть зрителей. Когда закомплексованная Эрика решает наконец ему открыться, от былой нежности молодого человека не остаётся и следа. Тогда как Эрика готова исполнять его желания, он думает только о себе и довольно быстро входит в роль насильника, избивающего женщину. «Так называемый „нормальный“ парень проявляет бесчувственную жестокость, с которой не идут в сравнение никакие фантазии больной», — пишет Вуд. Например, при виде травмы Анны он испытывает неподдельную радость, воображая, что это ради него Эрика совершила чудовищный поступокПо мнению Вуда, такая извращённая реакция превращает его в соучастника преступления.. В литературном первоисточнике автор называет этого персонажа «задницей».

Отзывы критиков

«Будь осторожнее со своими желаниями, ибо они могут исполниться», — вспомнил в связи с фильмом старую присказку кинокритик Роджер Эберт. Американская газета The Washington Post написала, что история Эрики Кохут производит впечатление не столько вымысла, сколько «перелистывания забытых страниц Фрейда». По словам рецензента, Ханеке и Юппер удалось создать пугающий мир непроницаемого женского безумия, вызывающий в памяти «Отвращение» ПоланскогоВ «Пианистке» присутствуют прямые отсылки к «Отвращению». Героиня Юппер точно так же стряхивает с одежды несуществующие соринки, как героиня Катрин Денёв в фильме Поланского. и «Дневную красавицу» Бунюэля. Робин Вуд провёл параллель с хичкоковской «Марни» и отметил строгую логику, с которой Эрика погружается в пучину безумияWood, Robin. "Do I disgust you?" or, tirez pas sur La Pianiste. // CineAction, № 59 (2002).Для Робина Вуда героиня Юппер — женщина крайностей, в душе которой самое высокое сталкивается с самым низким и между ними нет никакой середины..

Стивен Холден из The New York Times уподобил фильм пересказу реальной истории болезни, которое наводит — вполне в духе Фрейда — на размышления о взаимосвязи высокого искусства и сексуальности. Он посетовал на то, что резкие метания Вальтера во второй части фильма плохо вяжутся с его характером и явно вызваны сценарной необходимостью. Дж. Хоберман (Village Voice) увидел в фильме Ханеке очередной перепев мотивов фрейдовского трактата «Недовольство культурой»По словам Хобермана, «Пианистка» пародирует представление о классической музыке как апофеозе культурного самовыражения: интеллект, опыт и дисциплина на службе у сублимированной страсти. Невозмутимость, с какой Эрика доводит до слёз своих учеников, сродни заиндевелой глади самого фильма — до тех пор, пока лёд не взрывается умопомрачительным вторжением жёсткого «порева», которое не затушевать никаким количеством шубертовских мелодий».. Лидия Маслова («Коммерсантъ») восприняла «Пианистку» как «психологическую трагикомедию о тяге к саморазрушению, к самоистязанию»:

Изабель Юппер умудрилась создать ощущение глубокого, неизлечимого сумасшествия своей героини при полнейшем спокойствии и невозмутимости. Повествование Ханеке насыщено такой густой психопатологией, напоминает такой толстый том богато и откровенно иллюстрированной истории болезни, что становится не по себе — особенно тем, кто порой обнаруживает у себя аналогичные симптомы.