Интересные факты

• В этом фильме дебютировали в кино Всеволод Сафонов и Николай Погодин.
• Из-за политических воззрений автора повести фильм, после нескольких лет проката в конце 1950-х годов, несмотря на престижную премию, был позже надолго положен на полку. После эмиграции Некрасова и вовсе был предан забвению. Фильм вернули из небытия и показали вновь 9 Мая 1991 года.
• Книга вышла в 1946 году в журнале «Знамя», главным редактором которого тогда был Всеволод Вишневский.
• Несмотря на острую критику повести Некрасова, Сталин лично защитил автора от нападок критики, обвинявшей его в «ползучем реализме», «ремаркизме» и «пацифизме», и присудил ему премию собственного имени 2-й степени.

Отличия фильма от литературной первоосновы

• Помещённое в заглавие фильма упоминание «по повести Некрасова» — сделано с долей политического лукавства: на дворе новое «тысячелетие» под названием «начало оттепели»:
  • От повести в фильме сохранилась только часть персонажей и частично — последовательность событий.
  • Фильм, поставленный спустя десятилетие после выхода в свет книги и десятилетнего забвения, лишен предисловия о боях на Украине, лишен не только образов Ширяева, Самусева и Гоглидзе, которые сражались с четверкой на Украине, но и одного из главных героев — Игоря (соответственно, четверка во главе с Керженцевым превратилась в фильме в тройку).
• Глава семейства, куда прибыли на постой боевые друзья перед осадой Сталинграда, из Николая Николаевича превратился в Георгия Амвросиевича (в книге — это инженер-электрик ТЭЦ), включив в себя черты двух книжных персонажей.
• Ряд политических вставок:
  • Из фильма исключены упоминания о минировании промышленных объектов (и добрая пятая часть сюжета): город врагу сдавать не собирались!
  • Исключен персонаж Калужский, провоцирующий Керженцева на работу в штабе.
  • В книге Абросимова отправляют в штрафную роту.
  • В фильме отсутствует сцена прихода перед боем проверяющих из политотдела.
  • Добавлен персонаж комиссара дивизии, который настраивает солдат перед боем за первую траншею.
  • Керженцев стал коммунистом, хотя в повести об этом не говорится.
• В повести перед началом атаки на траншею Чуйков посылает лишь один «кукурузник», который сбрасывает несколько бомб. На звуковой дорожке фильма явно слышны отзвуки многочисленных взрывов в немецких траншеях и шум целой эскадрилии.
• Разговор Керженцева с Фарбером не берегу перед концертом переносят на сентябрь, хотя в книге это конец октября — начало ноября.
• Из фильма исключено всякое упоминание о Сталине, включая фотографии вождя, а заодно и упоминание о праздновании 35-й годовщины Великого Октября, к организации этой революции, как известно, Н. Хрущев, в виду юного возраста, не имел отношения. Само название города звучит крайне редко.
• Чтобы не было ассоциациий с позорной сдачей Харькова, куда Ставка направила членом Военного Совета именно Хрущева, об этом городе в фильме говорят мало, а в книге, напротив, поминают в каждом окопном разговоре.
• В сценарий фильма добавлена лирическая линия. Прописан роман Керженцева и Люси, а также появляется персонаж — санитарка Маруся, у которой возникает взаимная симпатия с Седых.
• Керженцева в фильме ранят снарядом, а не из вражеского пулемета, по неосторожности бойца.
• Финал картины полностью переписан, место действия перенесено к старым траншеям (у «Метиза») и Мамаева кургана.

В. Некрасов о сценарии

После какого-то там варианта стало ясно, что, слепо следуя книге, ты губишь и книгу, и будущий фильм. Кино не может всего переварить. У него свои законы, и законы очень суровые: сеанс полтора часа, картина 2700 метров, сценарий не больше восьмидесяти страниц на машинке. А в повести 250 страниц — 13 печатных листов. Что же делать? Выход один. На кинематографическом языке это называется делать «по мотивам». То есть та же мысль, те же основные события, те же основные герои, но не обязательно те же «предлагаемые обстоятельства». Короче говоря, ты делаешь некую «выжимку» из произведения, берешь из него самое существенное и лепишь нечто новое, рассчитанное уже не на читателя (режиссёр и актёры не в счёт), а на зрителя, у которого к тебе — писателю, совсем другие требования, чем у читателя.

Как переписывались афоризмы

Афоризмы в фильме и книге отличаются не столько спецификой жанров искусства и необходимостью «окиношнить» текст диалогов из повести, сколько политическим заказом 1956 года, кампанией десталинизации и развенчанием культа личности, показом главной и направляющей роли партии. В фильме диалоги, они мягче, в них больше юмора, чем желчи; больше политики, чем правды войны:

— Даже на Луну я смотрю с точки зрения пригодности в военном деле. (Керженцев в фильме)

— Я теперь и на луну смотрю с точки зрения её выгодности и полезности (цитата из книги)

— Страшнее всего на войне не снаряды, не бомбы, а незнание, куда приложить силы. (Керженцев в фильме)

— Да, самое страшное на войне — это не снаряды, не бомбы, ко всему этому можно привыкнуть; самое страшное — это бездеятельность, неопределённость, отсутствие непосредственной цели. Куда страшнее сидеть в щели в открытом поле под бомбежкой, чем идти в атаку. А в щели ведь шансов на смерть куда меньше, чем в атаке. Но в атаке — цель, задача, а в щели только бомбы считаешь, попадет или не попадет. (цитата из книги)

• Если это можно назвать окапыванием, то — окопались (Фарбер) — добавлено в сценарий, в книге нет
• Клинок дареный, на фашистского зверя приготовлен, а не банки открывать (Иван Седых) — добавлено в сценарий, в книге нет
• Хлопцы, це ж — вино. А ну-ка, навались, кто пьющий! (Чумак) — добавлено в сценарий, в книге нет

В книге Люся и Юрий рассуждают о Блоке, но в 56-м уже возвращен читателю Есенин. Поэтому Керженцев читает именно его.