Оммажи (вольные ремейки)

• Страх съедает душу (режиссёр Р. В. Фассбиндер)
• Вдали от рая (режиссёр Тодд Хейнс)

В ролях

• Джейн Уайман — Кэри Скотт
• Рок Хадсон — Рон Кирби
• Агнес Мурхед — Сара Уоррен
• Конрад Найджел — Харви

Социальный подтекст

к этому образу семейной идиллии содержится в фильме Ф. Озона «8 женщин», где по заснеженному саду также гуляют олениThibaut Schilt. François Ozon. University of Illinois Press, 2011. ISBN 9780252077944. Page 66..]] 

Благодаря политизированности кинокритики начала 1970-х, фильмы Сирка привлекли к себе особое внимание. Бежавший из нацистской Германии, будучи уже известным театральным и кинорежиссёром, Дуглас Сирк придерживался левых убеждений и был поклонником эстетики Брехта. Но работа на голливудские компании вынуждала придерживаться студийных стандартов и потакать вкусам публики, поэтому Сирк свои взгляды и идеи проводил через внешние формы (цвет, декор, свет и так далее).

Главное ограничение, навязанное Сирку при съёмках фильма, — обязательный счастливый конец. Вероятно, из-за этого требования конец фильма получился довольно неуклюжим. Но, с другой стороны, материал позволил Сирку развернуть масштабную и откровенную критику американского среднего класса, где классовое притеснение — основополагающий принцип. Уаймен отвергнута своим кругом за романтические отношения с Хадсоном, который мало того что молод, но ещё и занимается садоводством, то есть трудящийся. В начале вполне ясно показано, чего ждёт от неё общество: посвящение оставшихся лет памяти её мужа и заботе о своих уже взрослых детях; если она вновь выйдет замуж, то исключительно с целью товарищества. При этом её круг вполне снисходительно относится к её возможному тайному роману с женатым мужчиной и с радостью празднует помолвку немолодого мужчины с гораздо более молодой женщиной. Сирк использует эти эпизоды для показа лицемерия, эмоционального банкротства и порочности буржуазии, когда дело касается поддержания их социального элитизма:

Язвительный разнос наиболее священных аспектов американской мечты. Богатство порождает снобизм и нетерпимость, семейная сплочённость — ксенофобию и почитание мертвецов, а материальное преуспеяние приводит к забвению естественных чувств. Под очаровательной картинкой (экспрессионистские всплески красок, отражения и mise en abyme) кроется гнилая сердцевина: ужасающее отчаяние жизней, посвящённых тому только, чтобы блюсти респектабельность и благоприличие.

И если с критикой дела у Сирка обстоят хорошо, то с альтернативой сложившемуся положению не так всё гладко. Голливудские идеологические стандарты и диктат жанра налагают свои ограничения. Хадсон, живущий в гармонии с природой, самодостаточный, отвергающий социальные условности, предлагающий Уаймен отказ от общества, представляет собой предтечу контркультурным движениям 1960-х, но, в отличие от них, без политической платформы и потому не предлагающий реального решения. Сирк в рамках наложенных на него ограничений находит, решение обозначенное в виде отсылок к Торо, но самого Сирка такое решение навряд ли устраивает, что он обозначает, символизируя отношения Хадсона с Уаймен, хрупкостью: например веджвудский чайник, склеенный Хадсоном и случайно разбитый Уаймен, и сам Хадсон, поломанный в концовке фильма. Символична и концовка, где зритель видит оленя, ранее связанного с Хадсоном, за окном отделяющим Хадсона и Уаймен от природы. И при том, что конец однозначно счастливый, остаётся некоторая двусмысленность и тревога за дальнейшую судьбу героев.