В 1951 году Эйкман совместно с Элизабет Джейн Хауард выпустил сборник «Сумрак нас зовет» (We Are for the Dark; название — цитата из «Антония и Клеопатры»). Книга состояла из шести рассказов, авторство которых не было обозначено; только много лет спустя стало известно, что три принадлежали перу Эйкмана, и три — его соавтору. Сборник считаетсякем ныне важной вехой в развитии жанра, обозначившей переход от сдержанных, классических образцов викторианской и эдвардианской мистики к современному литературному хоррору с его ярко выраженными иррациональными и сюрреалистическими элементами2010. Книга открывалась рассказом Эйкмана «Поезда» (The Trains), одним из самых известных и в некотором смысле программным для автора.

В 1966 году Эйкман издал автобиографическую книгу «Попытка спасения» (The Attempted Rescue), которая в большей степени рассказывает о воспитании чувств и формировании характера, чем о событиях личной жизни, и описывает события вплоть до начала Второй мировой войны.

Второй сборник рассказов Эйкмана, «Темные записки» (Dark Entries) вышел в 1964 году. За ним последовали сборники «Сила тьмы» (Powers of Darkness, 1966), «Таинство» (Sub Rosa, 1968), «Холодная рука в моей руке» (Cold Hand in Mine, 1975), «Истории о любви и смерти» (Tales of Love and Death, 1977), «Вторжения» (Intrusions, 1980) и «Ночные голоса» (Night Voices, 1985).

Вышедший в США сборник «Черти на полотне» (Painted Devils, 1979) содержал переработанные автором версии некоторых более ранних рассказов.

Помимо рассказов, у Эйкмана есть также два изданных романа — «Поздние завтраки» (The Late Breakfasters, 1964) и «Макет» (The Model, 1987). После смерти Эйкмана осталось большое количество неизданных произведений, в том числе пьес для театра. С 1964 по 1972 год Эйкман выпустил в издательстве Fontana восемь томов The Fontana Book of Great Ghost Stories, которые в сумме образуют наиболее полную и представительную антологию жанра ghost story. Ко всем томам, кроме шестого, Эйкман написал предисловия, которые могут служить своего рода авторским комментарием к его собственному творчеству.

Авторский стиль

Рассказы Эйкмана, за единичными исключениями, никогда не были основаны на традиционных для жанра мифологиях (вампиры, чудовища, призраки умерших и т. д.) Вместо этого он черпал вдохновение в тех свойствах мира, которые считал основополагающими: зыбкость, непознаваемость, враждебность по отношению к человеку. Некоторые его рассказы построены вокруг какого-либо аспекта бытия (как, например, красота, сон, детство, старость, путешествие, и т. п.) таким образом, что минимальный, аллюзивный сюжет раскрывает незнакомые, аномальные и пугающие стороны затронутого явления. При этом автор никогда не предлагает читателю завершенную картину и логичное закругление сюжетных линий. Эйкман с легкостью опускает любые элементы повествования, будь то завязка, кульминация или развязка, нисколько не теряя при этом — и даже выигрывая — в эффектности и эмоциональном воздействии. Он блистательно использует типично английский прием недоговоренности (understatement) для того, чтобы поставить под сомнение рациональную организацию вселенной. Вместо того, чтобы играть на конкретных и привычных страхах, Эйкман виртуозно подводит читателя к внезапному ощущению незнакомства с миром и его повседневными объектами, ощущению того, что он называет the fundamental wrongness of things around us. И хотя некоторые критики упрекали Эйкмана в чрезмерной размытости и загадочности финалов, его тексты никогда не были произвольно туманными: за всеми недоговоренностями, всеми оборванными линиями стоят авторская воля и убежденность, которые не дают повествованию скатиться к бледным абстракциям.

Рассказы Эйкмана настолько своеобразны, что любые попытки подражать ему, как правило, были неудачными. Отчасти, возможно, это объясняется тем, что его смелый отказ от рациональной картины мира сочетается с крайне элегантным, ровным, классическим литературным стилем, характерным для уже ушедшей литературной эпохи. Из-за невозможности классификации его рассказов, а также из-за специфики короткого жанра, Эйкман добился при жизни известности лишь в относительно узком кругу читателей. Большинство его текстов остаются сегодня относительно труднодоступными, и его репутация является скорее культовой. Но при всей своей оригинальности, Эйкман не обособлен от развития литературы: его творчество укладывается в своего рода трансцендентную литературную традицию, в которой его предшественниками являются Уолтер де ла Мар и Оливер Аньонс, а последователями (в той или иной степени) — такие авторы, как М. Джон Гаррисон, Майкл Маршалл Смит, Джонатан Кэрролл.