ЛИТЕРАТУРА / АВТОРЫ

Оэ, Кэндзабуро


Свой неортодоксальный для японского контекста подход к сочинению Оэ, испытавший сильное влияние Ю. М. Лотмана и М. М. Бахтина, аргументирует тем, что «я-литература» неадекватна реальности, так как невозможно уместить в одномерное повествование человеческий опыт, протекающий одновременно на различных временны́х и пространственных уровнях. Для написания литературы, где стали бы возможными различение этих уровней и в то же время сохранение внутренне присущей им целостности, по мнению Оэ, необходимо сознательное конструирование в произведении модели окружающего мира и личностной модели себя как художника, а самому писателю при этом предназначена роль шута, или юродивого.

Поздний период творчества

В 1980-е годы в работах Оэ, постоянно находящегося в процессе творческого эксперимента и поиска, к привычным для него темам и приёмам изложения добавилось новое: раскрытие своего читательского опыта. Так появилась серия романов со специфической формой повествования: это Лаури в «Женщинах, слушающих дождевое дерево» (1982), Блейк в романе «Проснись, новый человек!» (1983), Данте в «Письмах к милому прошлому» (1987), Диккенс в «Легионах Квилпов» (1988), О’Коннор в «Родственниках жизни» (1989), наконец, Р. С. Томас в «Кульбите» и Т. С. Элиот в ряде поздних сочинений, включая самое последнее («Смерть от воды»). Глубоко погружаясь в творчество каждого из этих авторов, Оэ как будто «переписывает» их сочинения языком современного романа, при этом оставляя в новом тексте и сами первоисточники в явном виде, в том числе и на языке оригинала, приводя рядом свои переводы. Как правило, повествование ведётся от лица персонажа, практически идентичного с самим Оэ (писатель K. и др.), рефлексирующего, например, над поэзией Блейка через происшествия собственной повседневности.

Кроме того, в работах 1980-х Оэ после длительного перерыва вернулся к малой форме, с которой и начинал свой творческий путь. Практически всё, написанное за годы, разделяющие «Игры современников» (1979) и «Письма милому прошлому» (1987), приняло форму циклов рассказов, начиная с «Женщин, слушающих дождевое дерево». В рамках этой формы Оэ удалось выработать действительно оригинальный подход: циклы начинаются псевдоавтобиографичным рассказом, за которым, однако, следует уже его комментарий (описание того, как он был воспринят, а также критика как со стороны Оэ, так и других), что создаёт иллюзию реалистичности этого комментария и вымышленности того, что изначально подавалось под видом автобиографичного, первоначальный текст отчасти переписывается, а сам комментарий вскоре вновь перерастает в фикцию и т. д. В масштабах всего цикла переплетение реальности и вымысла становится необыкновенно сложным и многомерным, что усиливается вводом в повествование не только поэзии Блейка или кого-либо другого, но и обширного самоцитирования Оэ своих более ранних произведений (например, «Игры современников» и «Женщины, слушающие дождевое дерево» получают новую жизнь в «блейковском» цикле «Проснись, новый человек!»). При этом сохраняется строгая композиция, позволяющая ощущать структурную взаимосвязь внешне разрозненных эпизодов. Отход от традиции японского сисёсэцу в этих работах Оэ радикален и воспринимается тем острее, чем больше они похожи на произведения этого жанра внешне, прежде всего «исповедальным» повествованием от первого лица.

 


Комментарии

Добавить комментарий
Комментарий
Отправить