История текста

Как в дореволюционное, так и в советское время «Тарас на Парнасе» при публикации различным образом «поправлялся» и редактировался с точки зрения размера и языка, причём терялись поэтические и диалектные особенности оригинала. С нарушением рифмы из поэмы было изъято слово жыд, дважды встречающееся в оригинале. Очень рано выпали две строфы, присутствующие в старейших списках (Рыпинского и краковском), в том числе строфа про Соллогуба. В одной из редакций, вышедшей из среды польско-белорусской интеллигенции, пантеон «положительных» литераторов в «Тарасе» сделан поровну русским и польским (вместо Лермонтова и Жуковского в тексте выступают Адам Мицкевич и Ян Кохановский).

В то же время продолжалось и фольклорное (устное и в списках) бытование юмористической поэмы, причём в этих версиях сохранялись многие особенности оригинала, «подравниваемые» в публикациях под литературный белорусский язык и восстановленные в новейших изданиях. В 1950-е годы появилась мистификация братьев Шевцовых, согласно которой «Тарас» и «Энеида навыворот» якобы созданы беглым декабристом, будто бы жившим на Могилёвщине под именем Ефима Крупеньки и приходившимся им предком; легенда включала в себя также некоторые апокрифические вставки в текст поэмы, придававшие революционное звучание и локализовавшие её на Могилёвщине.

Поиск авторства

На рубеже XIX и XX веков «Тарас» приписывался различным белорусским писателям XIX века, прежде всего Викентию Дунину-Марцинкевичу, в архиве которого имелся собственноручный список «Тараса» (работа М. В. Довнар-Запольского 1896 г. так и называлась «В. И. Дунин-Марцинкевич и его поэма „Тарас на Парнасе“») и Артёму Вериге-Даревскому. В XX веке возобладал взгляд на поэму как на анонимную; авторитетное предание связывало появление поэмы со средой студентов Горыгорецкого земледельческого института в Горках Могилёвской губернии (переведённого после восстания 1863 г. в Петербург).

В 1973 году Геннадий Васильевич Киселёв, сопоставив публикацию белорусского литературоведа-эмигранта Антона Адамовича, в молодости видевшего так называемый «список А. Рыпинского», с обнаруженными им самим архивными сведениями, атрибутировал «Тараса на Парнасе», склоняясь в пользу авторства К. В. Вереницына. В дальнейшем эта точка зрения получила поддержку научного сообщества. Высказывалась также гипотеза, которую допускал и Г. В. Киселёв, о причастности к созданию поэмы одноклассника Вереницына Элигия Вуля (Карафа-Корбута), польского и белорусского поэта, после восстания 1863 года сосланного в Сибирь.

В культуре

Высокая оценка «Тараса» принадлежит М. А. Богдановичу, который датировал его 1840-ми годами: «Остроумная шуточная поэма… написанная бойко, хорошей белорусской речью и безукоризненным стихом, она впоследствии получила широкую популярность и переиздавалась десятка полтора раз». В том же году в статье «Булгарин в белорусской шуточной поэме» Богданович так писал об её авторстве: «Кто был автором цитируемой поэмы — неизвестно. Но, конечно, это человек русской культуры. Речь его не чужда великоруссизмов, стих (очень редкий в белорусской поэзии четырехстопный ямб) — прямое наследие пушкинской эпохи. Человек этот сроднился с русской литературой, умел ее понимать и ценить. Последнее видно хотя бы из имен писателей, которым он отвел первое место на Парнасе. И только близость к русской литературе, только понимание, кто у нее сын, а кто подкидыш, и понимание притом не равнодушное, не безразличное,— только это могло побудить автора невинной стихотворной шутки сделать экскурс в сторону Булгарина и Греча. Значение и острота нанесенного им удара явно не велики. Однако бесспорный интерес имеет самый факт наличности таких выпадов даже в скромной белорусской литературе».

«Тарас на Парнасе» входит во все программы изучения белорусской литературы, переводился на многие языки, иллюстрировался и инсценировался.

Издания

К. Веранiцын. Тарас на Парнасе. Паэмы (рэд. Ю. Пацюпы). Мн.: Мастацкая лiтаратура, 2009 (библиография основных изданий и история текста).