Успех

«Русский ковчег» был сдержанно встречен кинокритиками Европы и очень тепло — их коллегами из Северной Америки, удостоившими картину приза за изобразительное решение фильма на международном кинофестивале в Торонто (2002). Фильм с успехом шёл в разных странах мира, в общей сложности собрав почти $7 млн (половина из них в Северной Америке), что, по оценке А. Плахова, «беспрецедентно, во-первых, для русского, во-вторых, для артхаусного фильма».

«Русский ковчег» — единственный российский (постсоветский) фильм, который значится в списке лучших фильмов в истории, составляемом раз в 10 лет на основании опроса 846 самых известных кинокритиков мира. Вот отзывы некоторых из них:

• Ричард Корлисс: «Не исключено, что это просто-напросто величайший, дерзновеннейший, самый хитроумный трюк в истории кино… Попытка вобрать три века русской истории — царей и простолюдинов, которые жили, служили, плясали, страдали и умирали в великолепных залах и змеящихся коридорах».
• Роджер Эберт: «Одна из наиболее последовательно воплощённых идей, которые мне доводилось видеть на экране. Если в кино временами есть нечто от сновидения, то каждая монтажная склейка означает пробуждение. „Русский ковчег“ погружает в грёзу, которая длится века».
• Дэйв Кер: «Фильм представляет собой шедевр киноинженерии хотя бы в чисто организационном плане — как обеспечить беспрерывные движение камеры, диалог между фигурами на переднем плане и переток принаряженной массовки, не рассчитывая на помощь монтажа?»
• Стивен Холден (The New York Times): «Подглядывание в замочную скважину прошлого позволяет переживать историю как нечто находящееся рядом и в то же время на расстоянии, как нечто в конечном счёте непоправимое: сколько жизни, сколько красоты растаяло в тумане времён!»
• Джим Хоберман: «Головокружительный танец под музыку времени... полный озорных анахронизмов и хронологических сдвигов».
• Джонатан Розенбаум: «Одно из самых поразительных технических достижений в истории кинематографа. Мы ещё только начинаем постигать его грандиозный масштаб».

Уникальность

Фильм задумывался Сокуровым как попытка «одним дыханьем» вобрать «поток времени». В день съёмки Зимний дворец был закрыт для публики. Основная сложность состояла в том, что никакую погрешность при такой технологии съёмки нельзя впоследствии «подмонтировать». Замысел удалось воплотить в жизнь с третьей попытки после семи месяцев репетиций.

Уникальность изобразительного решения фильма основана на использовании для съёмки всего видеоряда системы стабилизации камеры «Стэдикам». Применение системы даёт эффект полёта по помещениям вслед за персонажем Дрейдена. Оператору картины Тильману Бюттнеру пришлось пройти по коридорам Эрмитажа 1,3 километра, неся на себе систему стабилизации и кинокамеру с монитором и аккумуляторами, общим весом 35 кг. Фильм снятОльга Шервуд. 23 декабря 2001 года за 1 час 27 минут 12 секунд «одним кадром» за один дубль, то есть без остановки камеры, и как следствие, без единой монтажной склейки. Это стало возможным благодаря применению новейшей цифровой кинокамеры, время непрерывной съёмки которой не ограничено емкостью кассет с кинопленкой, как у традиционного киносъёмочного аппарата.

Техническая уникальность «Русского ковчега» в том, что это первый игровой полнометражный фильм, снятый без компрессии видеоданных, в формате HD. Запись фильма производилась на жёсткий диск с помощью системы Director’s Friend.

В ролях

В съёмках было задействовано свыше 800 человек массовки. Как и в других своих картинах (например, «Одинокий голос человека»), Александр Сокуров появляется в роли одного из персонажей, но, как всегда, незримого: звучит его голос. Он исполняет главную роль — роль спутника маркиза де Кюстина.

Анализ

Как подметил Хоберман, фильм Сокурова — прямая противоположность «Октябрю» Эйзенштейна (который также снимался в Зимнем дворце) и вообще ранней советской классике, замешанной на предельной густоте монтажа («Человек с киноаппаратом»). Газета The New York Times написала, что при всей внешней красивости режиссёр не замыкается в башне из слоновой кости и в конце фильма «намекает на историческую близорукость привилегированных элит», которые опрометчиво закрывали глаза на то, что их окружает кошмар крепостничества, и в итоге пали жертвами революционного бунта.