Пленки с записями сессий передали продюсеру Брайану Ино для окончательного сведения; Ино достаточно долго не приступал к работе, полагая, что подобная пауза позволит ему посмотреть «свежим взглядом» на материал группы. Сами же музыканты были очень обеспокоены качеством материала, но когда Ино приехал в Берлин, были удивлены, узнав, что ему понравилась большая его часть. Однако, как вспоминает Боно, Ино сказал: «Там только одна невыносимо отвратная песня и это — „One“». Он чувствовал, что ее необходимо переделать.

В 1991 году группа вернулась в Дублин. Записи планировались в особняке «Elsinore», расположенном в пригороде Дублина на побережье в районе Долки. U2 продолжили работу над песней, много раз безрезультатно пересводя материал. Эдж считал, что основа песни все же есть, но не хватает только «переднего плана». Ино убеждал группу, что так понравившийся первоначальный замысел песни «исчез под слоями наложений». Он создал собственный вариант, пытаясь вернуть группе представление о том, что им нравилось. Ино хотел, чтобы группа избавилась от элементов меланхолии в песне, и убедил их убрать трек с акустической гитарой. Он же убедил Лануа и Эджа, что надо «разрушить ощущение „чрезмерно красивого“ переживания» в песне, и именно поэтому они добавили «партии плачущих гитар, привнесших агрессии».

Звукорежиссёр Марк «Флад» Эллис был неудовлетворен результатом и по собственному признанию доставал всех «занудным сомнением». Потому что «всегда чувствовал, что песня получалась какая-то немного прямолинейная, пока мы не сделали окончательный микс». Финальный вариант был завершен в Windmill Lane Studios в сентябре 1991 года в последнюю ночь записи сессий альбома, когда и были сделаны основные дополнения. Однако Боно не понравилась собственная вокальная партия и он провел большую часть следующего дня, перезаписывая вокал. Позже, когда вариант песни был только-только окончательно сведен, Эдж придумал гитарную партию, которую он пожелал добавить в конец песни к строчке «Love is a temple». Эдж настоял на своем, сыграл партию всего один раз, и через 10 минут она была помещена в композицию.

Композиция

«One» — рок-баллада в размере 4/4, в темпе 91 удар в минуту. Гармония песни состоит из последовательности аккордов Am–Dsus₂–Fmaj₇–G.

Боно описал тему песни так: «Это песня об объединении, но это не старая идея хиппи „Давайте жить вместе“. Фактически - вовсе наоборот. Это значит, что мы все одно целое, но все мы разные. Это даже не значит, что мы хотим жить вместе. Но если хотим выжить - мы просто обязаны быть вместе в этом мире. Это напоминание о том, что у нас нет выбора». Эдж однажны дал интерпретацию песне, будто это «жесткий, изворотливый, едкий разговор между двумя людьми, которые прошли через отвратительные, тяжелые вещи». В другой раз он сказал, что строка «we get to carry each other» придает «изящности» песне и что фраза «get to» (вместо «got to») важна, так как предполагается, что помощь другу — привилегия и большая честь, но не обязанность. Фанаты группы часто рассказывали, что эта песня играла у них на свадьбах, на что Боно отвечал: «Вы с ума сошли! Это песня о расставании!». Так же было предположение, что эта песня о разговоре отца и его вич-инфицированного сына-гомосексуалиста, основанное на связи песни с художником-гомосексуалистом Дэвидом Войнаровичем, который умер от СПИДа.

Релиз

«One» был выпущен в качестве третьего сингла с альбома в марте 1992 года. Сингл был благотворительным и все доходы, полученные от продаж, направлялись в фонд помощи больным СПИДом.