По признанию Ёсико, она со временем сама устала от своего незатейливого амплуа, поэтому с энтузиазмом встретила предложение «Маньчжурии» сняться в картине «Хуанхэ» (1942), где речь шла о простых крестьянах, чьи земли стали ареной японо-китайской войны. В отличие от предыдущих картин, эта работа, снятая полностью китайской командой, приближала зрителей к действительным реалиям китайской жизни.

Другой нетипичной работой стала картина «Мой соловей», где Ямагути сыграла японскую девушку Марико, спасённую и воспитанную русским оперным певцом. Фильм был снят в Харбине в 1943 году. Актёрский состав включал как русских, так и японцев, но большинство диалогов и песен были сыграны на русском, без дубляжа. Несомненно, и эта картина была снята японцами не от праздного интереса к северным соседям. Русский язык как основной язык фильма свидетельствует о том, что картина предназначалась русскому населению Маньчжоу-го, которое по приблизительным оценкам составляло к началу 1940-х годов около 70 тысяч человек. На уровне фабулы кинокартина проповедует благотворность создания государства Маньчжоу-го для русского населения Харбина, которое представлено эмигрировавшими после революции аристократами.

Съёмки картины, за которыми присматривала и японская, и русская разведки, были завершены в 1943 году, но в прокат она так никогда и не поступила. Более 40 лет данная работа считалась утерянной и лишь в 80-е гг. была издана на VHS в серии «Полное собрание шедевров японского кино» (日本映画傑作全集). Как и все остальные картины Ли Сянлань, фильм представляет собой коллекционную редкость.

В том же 1943 году актриса появилась в ещё одной знаковой картине — «Опиумная война». Исторический фильм, воскрешавший в памяти китайцев варварство западных завоевателей, был направлен на разоблачение англо-американского колониализма в Китае и проповедовал братскую дружбу азиатских народов. Это была первая совместная постановка Китая, Японии и Маньчжоу-Го в проекте «Знаменитое Восточно-Азиатское кино». В картине губернатор провинций Гуандун и Гуанси, Цин Лин, понимая вред, наносимый опиумом, навязанным английскими империалистами, решает искоренить эту заразу. Ему приходится вести ожесточённую борьбу с колонизаторами. «Гнев и ненависть к врагу», заложенные в фильме, были высоко оценены японцами, но основной фабулой в картине должна была стать любовная драма, на фоне которой и происходят драматические события в истории страны.

«Опиумная война» сделала до этого малоизвестную в Китае Ли Сянлань действительно мегапопулярной (при том, что сыграла она роль второго плана). Песня «Бросай курить» (戒烟歌) и «Песня продавщицы сладостей» (卖糖歌) в её исполнении звучали как в оккупированном Шанхае, так и в гоминьдановском Чунцине и коммунистическом Яньане.

Перед пресс-конференцией, которая была посвящена выходу фильма, Ёсико спросила у китайского приятеля своего отца, может ли она, воспользовавшись возможностью, наконец раскрыть своё подлинное имя, на что получила категорический ответ: «Ни в коем случае. Среди журналистов наверняка есть те, кто догадываются, что ты японка, но они никогда не скажут об этом. Пока ты китаянка, ты наша собственная звезда. Не разрушай нашу мечту». И действительно, во время пресс-конференции один молодой журналист задал вопрос, как, будучи китаянкой, Ли Сянлань могла сняться в такой низкопробной пропаганде как «Песня белой орхидеи» и «Китайская ночь». Быть может, она всё-таки не китаянка? Ямагути отважилась на полуправду: она сказала, что была юной и глупой и не понимала многих вещей, теперь же просит прощения у китайцев. Со слов Ямагути, её слова были встречены громом аплодисментов. Большая часть из журналистов, несомненно, верно поняла суть её высказывания. В шанхайской прессе действительно спорадически появлялись сообщения, в которых указывалось подлинное имя Ёсико Ямагути, но на них предпочитали не обращать внимание: образ пан-азиатской актрисы Ли Сянлань, которая была одинаково любима и в Китае, и в Японии, был слишком успешным маркетинговым ходом, в разоблачения которого не было никакого резона.