(…)

Вот вопросы, которыми тревожно занята Россия в ее апатическом полусне! И в это то время великий писатель, который своими дивно-художественными, глубоко-истинными творениями так могущественно содействовал самосознанию России, давши ей возможность взглянуть на себя самое, как будто в зеркале, — является с книгою, в которой во имя Христа и церкви учит варвара-помещика наживать от крестьян больше денег, ругая их неумытыми рылами!. И это не должно было привести меня в негодование? Да если бы Вы обнаружили покушение на мою жизнь, и тогда бы я не более возненавидел Вас за эти позорные строки…

(…)

Проповедник кнута, апостол невежества, поборник обскурантизма и мракобесия, панегирист татарских нравов — что Вы делаете? Взгляните себе под ноги: ведь Вы стоите над бездною…

После смерти Белинского его имя было запрещено употреблять в печати. При этом особые меры были приняты против распространения «Письма к Гоголю». На протяжении двух с половиной десятилетий «Письмо» не могло быть опубликовано в России и тайно распространялось лишь в рукописных списках. Впервые оно было напечатано Герценом в Лондоне, в «Полярной звезде». Любопытно, что именно за распространение письма был приговорён к смертной казни Достоевский.

Спустя десять лет, создавая повесть «Село Степанчиково и его обитатели», Достоевский выведет в ней тип ханжи и брюзги Фомы Опискина. Этот персонаж будет достаточно часто цитировать в своей речи книгу Гоголя. Например, следующее место: «О, не ставьте мне монумента! — кричал Фома, — не ставьте мне его! Не надо мне монументов! В сердцах своих воздвигните мне монумент! А больше ничего не надо, не надо, не надо!» — является аллюзией на слова Гоголя: «Завещаю не ставить надо мною никакого памятника и не помышлять о таком пустяке, христианина недостойном. Кому же из моих я был действительно дорог, тот воздвигнет мне памятник иначе: воздвигнет он его в самом себе».

Критика

Интересна эволюция взглядов на последнюю книгу Гоголя Льва Толстого. Так в 1857 году он записывает в дневнике: «Читал полученные письма Гоголя. Он просто был дрянь человек. Ужасная дрянь». В 1887 году, перечитав «Выбранные места» Толстой сообщает в письме П. И. Бирюкову: «Очень меня заняла последнее время еще Гоголя переписка с друзьями. Какая удивительная вещь! За 40 лет сказано, и прекрасно сказано, то, чем должна быть литература. Пошлые люди не поняли, и 40 лет лежит под спудом наш Паскаль».

В тридцатые годы XX века тема позднего творчества писателя нашла своё отражение в книге Константина Мочульского «Духовный путь Гоголя».

В нравственной области Гоголь был гениально одарён; ему было суждено круто повернуть всю русскую литературу от эстетики к религии, сдвинуть её с пути Пушкина на путь Достоевского. Все черты, характеризующие «великую русскую литературу», ставшую мировой, были намечены Гоголем: её религиозно-нравственный строй, её гражданственность и общественность, её боевой и практической характер, её пророческий пафос и мессианство. С Гоголя начинается широкая дорога, мировые просторы. Сила Гоголя была так велика, что ему удалось сделать невероятное: превратить пушкинскую эпоху нашей словесности в эпизод, к которому возврата нет и быть не может.

Русский философ и богослов Василий Зеньковский усматривал в «Выбранных местах» последовательную критику Запада.

Гоголь… чувствовал… религиозную неправду Запада, его болезнь, чувствовал трагическую безысходность в западной жизни — не вследствие иссякания творческих сил, а вследствие застарелых грехов и религиозного одичания. Гоголь, если угодно, зовёт Европу к покаянию, но не читает ей отходную — и в этом отношении он был и остался «западником», ибо не отделял себя от Запада и не отрекался от него, а скорбел и ужасался.

Либеральную традицию в критике переписки Гоголя продолжает Владимир Набоков.

Гоголь стал проповедником потому, что ему нужна была кафедра, с которой он мог бы объяснить нравственную подоплеку своего сочинения, и потому, что прямая связь с читателями казалась ему естественным проявлением его магнетической мощи. Религия снабдила его тональностью и методом. Сомнительно, чтобы она одарила его чем-нибудь ещё.

Книгу Гоголя затронул в своей лекции «Блеск и нищета русской литературы», прочитанной в 1982 году, Сергей Довлатов.

Гоголь обладал феноменальным художественным дарованием сатирической направленности, обладал не совсем обычным для русского писателя тотальным чувством юмора, написал лучший роман на русском языке — «Мёртвые души», затем углубился в поиски нравственных идеалов, издал опозорившую его книгу «Выбранные места из переписки с друзьями», в которой пришел к оправданию рабства, загубил в себе художника и умер сравнительно не старым и абсолютно сумасшедшим человеком.

Литературный критик Игорь Золотусский считает, что книгу «до сих пор не прочли».

Гоголь не может оставить читателя холодным. Тот вправе упрекнуть автора и в излишестве слов, про которое Гоголь говорил, что никак не может найти достойного выражения для своих мыслей. Это, конечно, ощущается в «Выбранных местах». Порой они назидательны, нравоучительны, у автора срывается голос, когда он переходит на пафос, но это лишь местами. А в целом — это книга сердца.