начало цитаты Решали не мы, а Толик, и он уже подбирал музыкантов. Он тогда определил для себя какую-то новую ступень в музыке. Не говорю, ни в коем случае, что именно я был этой новой ступенью. Нет, конечно! Но я тогда как раз прослушивался в «Неприкасаемых», и каждый день, помимо гитаристов, прослушивали ещё и барабанщиков. Каждый день! Мне дали программу, которую я выучил, пришёл играть, причем, поскольку Паша Кузин ушёл в Браво, то роль барабанщика исполнял Рушан Аюпов на клавишах. Получилась полная ерунда, но тем не менее Толик сказал, что теперь я играю в коллективе. Кто и как принимал решение «за кулисами», я не знаю, но мне об этом решении сказал Толик.

Что тогда параллельно происходило с «Черным Обелиском», я абсолютно не понимал, но знаю, что были какие-то проблемы со старым составом. Кто-то чего-то взял или не отдал, на Толика «гнали» — это были их внутренние проблемы и разборки. Знаю только, что они были злы все друг на друга. И кто там был прав, кто виноват — неизвестно. Мне это было всё равно, потому что я играл себе в «Неприкасаемых» и совершенно в другую сторону думал и «дышал».

Как-то Толик сказал, что у них будет какой-то «джем», и он бы хотел, чтобы я сыграл с группой «Чёрный Обелиск». Какой состав группы он имел в виду, я не понимал. А он задавал мне какие-то странные вопросы, типа «Можешь ли ты сыграть на акустике?» А я ему отвечал, что могу, но только медиатором, поскольку нет фаланги на одном пальце. Короче, далеко не испанец! И вот такие разговоры происходили с перерывами в течение где-то полугода.

Периодически в эти полгода я наблюдал и Саньку Митрофанова. Он приходил с двумя «бочками», как «металлист» настоящий, разве что не в цепях. Вот вдвоем они чего-то там и поигрывали. Но однажды, когда в «Неприкасаемых» был перерыв в работе, я уехал в Питер. И тут неожиданно позвонил Юрасов (директор «Обелиска»), мол, нужно срочно собираться и начинать играть! Я приехал, и мы собрались «поиграть». Больше выпили, чем поиграли! Но, в результате, так я и стал играть в «Чёрном Обелиске». Я не играл «хэви-метал» никогда на гитаре и не собирался. Скорее мне гораздо ближе был тяжелый блюз или какой-нибудь современный «индепендентс». Но при этом мне нравились, например, Faith No More, как и Толику. Мы стали переигрывать старые вещи, а Толик объяснял, как это задумывалось и как должно звучать. Хотели все записывать вчистую, без всяких наложений, но на «Postальбоме» уже это не удалось, поскольку «доруливали» его мы одни.

На самом деле, мы просуществовали недолго в этом составе, где-то года полтора всего. Успели съездить в Минск, Таганрог — мало было гастролей. Мы только начинали готовить эту программу, которая в результате вылилась в «Postальбом».

начало цитаты Я тогда ещё работал у Барыкина. Разучил программу и приехал на прослушивание, в ДК МАИ. Толик спрашивает у меня, какую музыку люблю. А я тогда слушал Red Hot Chili Peppers, Metallica. Тут Толик и говорит: «Red Hot Chili Peppers»? Тогда за восьмую и десятую песни!

Так мы с ним сошлись во вкусах. Потом чуток поиграли, на этом моё прослушивание и закончилось.

В музыкальном плане все резко переменилось, поскольку Толик хотел уйти от старого «хэви-металлического» звучания группы. Хорошо ответил на подобный вопрос в программе «Акулы пера»: «Мы сейчас на этом проекте заработаем некую денежку, а потом вложим её в Черный Обелиск».

Александр Юрасов, директор группы «Чёрный Обелиск»: «Толя никак не мог на чем-либо конкретном остановиться. Только, наверно, Обелиск был для него большой остановкой. Не то чтобы остановка, а большая длительная поездка. Кстати, из всех, кто принимал участие в проекте „Странные скачки“ памяти Владимира Высоцкого, на программу Игоря Угольникова „Добрый вечер“ был приглашен именно Толя — оказалось, что сыну Высоцкого понравилась его обработка „Жирафа“. Крупский Сотоварищи был задуман в 1994 году, а реализация его произошла только в 1997».